— Врач? — рыжеволосая худощавая женщина испытующе посмотрела на молодого мужчину с седыми висками. — А какой величины ваше кладбище?
Пальцы молодого человека рефлекторно сжали стакан с ромом. Так хватаются за поручень, когда резко тормозит поезд в метро. Льдинки громко стукнулись друг о друга.
Спутник рыжеволосой, пухлик в обтягивающей водолазке, замахал руками и запричитал:
— Алиса, почему ты опять о каких-то ужасах! Лучше выпей еще один стаканчик мартини!
Алиса улыбнулась, обнажив кипельно-белые искусственные зубы.
— Эдик, спокойно. У каждого врача есть личное кладбище. Это для других профессий ошибки не так фатальны. Ну же, Николай, поведайте.
Николай было оглянулся, но пути к отходу были отрезаны. Он стоял спиной к стеллажам с книгами, посредине гостиной играл диджей, гости оживленно разговаривали и смеялись. Незаметно скрыться бы не получилось, да и в конце концов, он эту женщину видит в первый, и скорее всего последний раз в своей жизни.
— Был у меня один случай, который наверное можно было бы отнести к врачебной ошибке, — Николай помолчал и сделал глоток. — Спорный случай, неоднозначный. Молодая женщина, тридцать один год. Перестала отделять реальность от вымысла, прошлое от настоящего. Так получилось, что она внезапно потеряла семью. Какое-то время ее лечили от нервного шока, но то ли неправильно лечили, то ли недостаточно долго… К нам она поступила в результате многочисленных жалоб людей, которые заехали в их старую квартиру, где она раньше жила со своей семьей. Их можно понять, они только поженились, ребенок маленький. А тут каждый вечер приходит какая-то потерянная женщина и подолгу сидит у двери. Иногда пытается открыть дверь своими ключами, ворваться в квартиру. Бьет кулаками в дверь, сдирает руки в кровь… Они же не открывали, боялись. Она ведь кричала на весь подъезд, плакала. Сложная история. Я тогда не мог вести ее лично, был слишком загружен — готовился к важному семинару в Америке. Но смог убедить коллег не только взять ее к нам в институт, но и применить альтернативную методику лечения, а не закидывать сильнодействующими препаратами, превращая в овощ. Молодая женщина, жалко, еще вся жизнь впереди… Так вот, забрали ее к себе, а в палате поставили точную копию их входной двери. Стали терапию проводить, объясняя, что там, где закрывается одна дверь, открывается другая. Много времени ушло, чтобы контакт с ней установить, чтобы она доверять начала. А потом…
Николай замолчал. Алиса нервно грызла оливку, не сводя глаз с лица Николая. Казалось, даже пыль зависла в воздухе на несколько секунд.
— Потом мне срочно пришлось вылететь в Сан-Франциско на конференцию, и о ходе лечения мне докладывал мой помощник. Я до сих пор себя простить не могу… Меня жена еще всегда ругала, что свою работу я ставлю выше конкретных людей. Хотя весь смысл моей работы заключается в том, чтобы тем самым конкретным людям помогать, живым, а не абстрактным… Но там была уникальная возможность провести операцию, которую транслировали для врачей нескольких стран, ведущие специалисты! И я, успокоив себя, что мы инвестировали достаточно времени и что пациентка уже на пути исцеления, и осталась чистая формальность, улетел из Москвы. Мой помощник отвечал за последний, формальный этап эксперимента – мы установили в палате пациентки новую дверь, чтобы она в прямом смысле сделала шаг к новой жизни, к новой двери. И вот настал день — когда она должна была войти в комнату с двумя дверьми — старой и новой… После случившегося я неоднократно пересматривал видеозаписи. Она подошла к старой двери, долго плакала, вытирая ладонями щеки. Потом собралась с духом и дернула ручку новой двери, но…
— Что же произошло? — пухлик не выдержал паузы и даже немного отодвинул Алису от рассказчика.
Николай потер переносицу и продолжил:
— Трагическая случайность. Дверь оставили закрытой. Просто забыли открыть замок. А она дергала ручку двери, веря, что за ней новая жизнь — ведь так говорили ее лечащие врачи, люди, которым она доверяла!
Алиса передернула плечами:
— Ерунда. Неужели нельзя было остановить эксперимент? За ней же наблюдали!
Николай вздохнул:
— К сожалению, именно в этот момент никого рядом не оказалось. Начался теле-мост, все отвлеклись, переживали за меня – ведь я представлял больницу, да что там! Всю Россию, можно сказать. А она… Она расшибла голову, фактически разбилась об эту дверь. Решила наверное, что для нее нет хода ни в прошлое, ни в будущее.
Николай замолчал. Пухлик осторожно тронул его за рукав.
— Так чем все закончилось?
Николай почувствовал, что ему физически больно поднимать глаза. Он быстро допил ром.
— Она повесилась на ручке двери. Той самой, которая должна была ее спасти.
Алиса и пухлик молчали. Пухлик робко подал голос:
— Но разве тут есть ваша вина? Ведь она же могла сама понять, что дверь закрыта?
Николай поставил опустевший стакан на стол.
— Вы судите с позиции здорового человека. А в ситуации стресса люди теряют способность критически оценивать происходящее. Они часто ищут поддержки и ответов у тех, кому доверяют. В данном случае, она слишком доверяла своим врачам. А мы… Наверное мы не оправдали ее доверие.
***
Николай вышел на улицу. Прохладно. Светящиеся дорожки фонарей на мокром асфальте. Пройтись, проветрить голову. Силуэты домов, сигналы автомобилей, мигающие светофоры. Дверь подъезда, гудит лампочка. Как всегда. Пахнет пирогами с яблоками. Шестой этаж, ногам тяжелее с каждым шагом. Темно-коричневая дверь, рядом со звонком ключами вырезаны солнце и смайлик. Невозможно. Дышать. Стоять. Вспоминать. Думать. Надо сесть. Он садится на коврик. Слушает детский смех за дверью. Со скрипом открывается соседняя дверь, оттуда высовывается голова в цветастом платке, прикрывающем бигуди.
— А, доктор, это вы, — в голосе соседки слышно облегчение, — давно вас не было видно. А жена ваша часто приходила, ну вы знаете, наверное. Кричала… Как вы ушли. А потом пропала куда-то. И квартиру вашу сдали. Ну, вы знаете, наверное…
Опубликовано